.
* «Фортуна́т» (нем. Fortunatus) — одна из наиболее популярных народных книг в Германии. Конец XV века. Состоит из двух частей
Герой книги родом из обедневшей дворянской семьи. Поначалу Фортунат стремится вести себя в соответствии с рыцарским кодексом. Однако в дальнейшем в книге берёт верх не рыцарская, а буржуазная мораль.
Из всех замечательных даров, которые предлагает Фортунату встреченная в лесу волшебница — Повелительница счастья, он выбирает именно волшебный кошель, где всегда можно обнаружить десять золотых монет. Впоследствии ему приходится каяться в своём выборе: «в погоне за золотом люди превращаются в преступников, грабителей и даже убийц». Первая и самая пространная часть книги оканчивается смертью Фортуната.
Во второй части изложена судьба сыновей Фортуната, Ампедо и Андолозия. Их жизнь складывается трагично, и виной всему становится неумелое обращение с дарами отца.
.
* Хаммура́пи - первый правитель Вавилонской династии, от которого сохранились царские надписи.
Ему принадлежит древнейший из сохранившихся законодательных сборников, высеченный в камне на 35-й год правления Хаммурапи
(ок. 1759 до н. э.). Высечен на старовавилонском диалекте аккадского языка.
Законы отличаются исключительной продуманностью и стройностью правового регулирования. В отличие от большинства других древних памятников Востока, для свода Хаммурапи характерно практически полное отсутствие сакрально-религиозной мотивировки отдельных правовых норм, что делает его первым в истории человечества чисто законодательным актом.
По содержанию Законы Хаммурапи могут быть разделены на следующие группы:
I. Отправление правосудия;
II. Охрана собственности царя, храма и царских людей;
III. Охрана имущества, полученного от царя за службу;
IV. Операции с недвижимостью и преступления в отношении недвижимости;
V. Торговые и иные коммерческие операции, включая преступления в этой области;
VI. Семейное и наследственное право;
VII. Преступления против личности;
VIII. Операции с движимым имуществом, включая наем имущества и личный наем, а такжправонарушения в этой области;
IX. Пенальти и угловой.
.
.
.
«Развивая Платона»
I
Я хотел бы жить, Фортунатус, в городе, где река
высовывалась бы из-под моста, как из рукава — рука,
и чтоб она впадала в залив, растопырив пальцы,
как Шопен, никому не показывавший кулака.
Чтобы там была Опера, и чтоб в ней ветеран-
тенор исправно пел арию Марио по вечерам;
чтоб Тиран ему аплодировал в ложе, а я в партере
бормотал бы, сжав зубы от ненависти: "баран".
В этом городе был бы яхт-клуб и футбольный клуб.
По отсутствию дыма из кирпичных фабричных труб
я узнавал бы о наступлении воскресенья
и долго бы трясся в автобусе, мучая в жмене руб.
Я бы вплетал свой голос в общий звериный вой
там, где нога продолжает начатое головой.
Изо всех законов, изданных Хаммурапи,
самые главные — пенальти и угловой.
II
Там была бы Библиотека, и в залах ее пустых
я листал бы тома с таким же количеством запятых,
как количество скверных слов в ежедневной речи,
не прорвавшихся в прозу, ни, тем более, в стих.
Там стоял бы большой Вокзал, пострадавший в войне,
с фасадом, куда занятней, чем мир вовне.
Там при виде зеленой пальмы в витрине авиалиний
просыпалась бы обезьяна, дремлющая во мне.
И когда зима, Фортунатус, облекает квартал в рядно,
я б скучал в Галерее, где каждое полотно
— особливо Энгра или Давида —
как родимое выглядело бы пятно.
В сумерках я следил бы в окне стада
мычащих автомобилей, снующих туда-сюда
мимо стройных нагих колонн с дорическою прической,
безмятежно белеющих на фронтоне Суда.
III
Там была бы эта кофейня с недурным бланманже,
где, сказав, что зачем нам двадцатый век, если есть уже
девятнадцатый век, я бы видел, как взор коллеги
надолго сосредотачивается на вилке или ноже.
Там должна быть та улица с деревьями в два ряда,
подъезд с торсом нимфы в нише и прочая ерунда;
и портрет висел бы в гостиной, давая вам представленье
о том, как хозяйка выглядела, будучи молода.
Я внимал бы ровному голосу, повествующему о вещах,
не имеющих отношенья к ужину при свечах,
и огонь в камельке, Фортунатус, бросал бы багровый отблеск
на зеленое платье. Но под конец зачах.
Время, текущее в отличие от воды
горизонтально от вторника до среды,
в темноте там разглаживало бы морщины
и стирало бы собственные следы.
IV
И там были бы памятники. Я бы знал имена
не только бронзовых всадников, всунувших в стремена
истории свою ногу, но и ихних четвероногих,
учитывая отпечаток, оставленный ими на
населении города. И с присохшей к губе
сигаретою сильно заполночь возвращаясь пешком к себе,
как цыган по ладони, по трещинам на асфальте
я гадал бы, икая, вслух о его судьбе.
И когда бы меня схватили в итоге за шпионаж,
подрывную активность, бродяжничество, менаж-
а-труа, и толпа бы, беснуясь вокруг, кричала,
тыча в меня натруженными указательными: "Не наш!" —
я бы втайне был счастлив, шепча про себя: "Смотри,
это твой шанс узнать, как выглядит изнутри
то, на что ты так долго глядел снаружи;
запоминай же подробности, восклицая "Vive la Patrie!"
1976
Иосиф Бродский
специально для генотип ху́
